Тонкой расплавленной струйкой золота льется солнечный свет сквозь посеребренные ветки заиндевевших деревьев. Переливаясь и дробясь на мелкие врагменты...
Предзакатным криком-стоном падает на темное скопление деревьев последний солнечный луч, медный, багряный, словно в кровь кинули золотой краски и раскрасили ею все небо.
Последний луч поглотили голодные, хмурые фиолетово-серые тучи. Гонимые кусачим ветром с севера, они несут в своих недрах искристо-белые, невесомые, невинные кристалики и хлопья.
Как по волшебству, ни одна снежинка не похожа на другую, будто над ними трудились разные мастера, стараясь создать в аждой законченное произведение. Остроконечные, разные они кружатся в волшебном танце...
Они мягкие и легкие, когда неспеша опускаются по темнеющему бархату леса. Но стоит лишь ветру взвыть волком, засвистеть, как тут же кристалики летят в лицо, обжигая и царапая кожу своими острыми краями.
Зимой ветер злой, кусачий, чуждый, голодный...
Зимой опасно бродить по темным лесам в одиночестве, один неверный шаг и ты теряешься в запутанных лесных тропах. В ловушке леса бесполезно звать кого-нибудь на помощь - ты потерпишь поражение в первые часы бездумного блуждания...
А холод лишь сковывает движения, забирает по крупицам драгоценное тепло. Холод беспощаден, бесчувственен...
Сил на то, чтобы идти уже нет, можно только ползти, безрезультатно скребя онемевшими пальцами по твердой замерзшей земле.
А снег все падает, образуя тончайший ковер на темно-черной земле, корнях, пожухлых листьях...
Маленькое облачко пара слетает с обледеневших бескровных губ...
После невозможно долгой борьбы с суровой природой за выживание, оглянувшись на проделанный путь, убеждаешься, что впереди еще бесконечно долго воевать за каждый вздох, за каждое движение, за каждое биение сердца...
Когда сумерки сменяются густой тьмой, давящей на плечи, прижимающей все ниже к земле, ползти можно лишь только по наитию, повинуясь внутреннему голосу и слепой вере в удачу...